Большой дом со стороны парадного двора

У Григория Дмитриевича был один-единственный наследник – Борис Григорьевич, теперь уже князь Юсупов, губернатор Москвы, президент Коммерц-коллегии, патриарх российской суконной промышленности и благодетель для промышленности речной, которой он занимался, будучи директором Ладожского канала.

Став генерал-губернатором Москвы в царствование Анны Иоанновны, Борис Григорьевич принял должность директора Шляхетского кадетского корпуса от Елизаветы. Говорили, что кадеты его любили, видя в нем больше друга, чем наставника. Сам же князь Борис любил театр больше военного дела и, решив совместить приятное с полезным, собрали труппу из будущих офицеров. В театре училища ставились в основном итальянские и французские пьесы, но изредка на суд зрителей представлялись произведения, написанные кем-нибудь из актеров. Когда слух о кадетских спектаклях дошел до Елизаветы, Бориса Григорьевича вместе с воспитанниками пригласили в Зимний дворец, и труппе пришлось играть для высокородной публики. Государыня была в таком восторге, что перед следующим спектаклем, и еще не раз впоследствии, одевала актеров сама. Кстати, молодые люди в этих случаях наряжались в платья императрицы и надевали ее драгоценности. К 1756 году, когда это стало традицией, Борис Григорьевич без труда уговорил Елизавету подписать указ о создании в Петербурге публичного театра. Нужно сказать, что искусство никогда не отвлекало князя от государственных дел, ведь служба в семье Юсуповых всегда ставилась превыше всего.

Крепостной художник Федотов. Вид парка в Архангельском, 1860

Портрет Бориса Григорьевича до сих пор украшает кабинет князя во дворце Архангельского. Рядом с надменным ликом праправнука Юсуф-мурзы сияет довольством широкое лицо княгини Ирины Михайловны – матери Николая Борисовича и вообще особы, не интересной ничем, кроме того, что написал ее замечательный русский художник Фёдор Рокотов.

Кабинет князя завершает восточную анфиладу Большого дома. Сегодня, расположенный вдали от парадных апартаментов, он являет собой пример обычного усадебного интерьера начала XIX века. В отсутствии красоты и уюта здесь ощущается дух деловитости. Когда-то из этой комнаты распоряжения князя разлетались по многочисленным имениям, и сюда же к нему приходили с докладами управляющие.

Кабинет князя с портретами князей Юсуповых Бориса Григорьевича и Николая Борисовича в 5-летнем возрасте

В отделке кабинета доминируют золотистые оттенки. Радостный колорит усиливается солнечным светом, который не только свободно проникает сквозь высокие окна, но и многократно отражается в зеркалах и хрустале. Художник, которому поручили отделку комнаты, отдал роль главного украшения мебели из полированной карельской березы – материала, особенно любимого русскими мастерами. Кажется, что диваны, кресла, расставленные вдоль стен книжные шкафы и низкие шкафчики с гладкими черными вставками излучают золотистое сияние. Похожее впечатление создают и мелкие предметы убранства, например бронзовая фигурка императора Павла, часы и канделябры. Середину кабинета занимает массивный письменный стол с резными золочеными накладками. Интересный по конструкции, он к тому же демонстрирует редкое по красоте художественное оформление. Выполняя частный заказ, мастер снабдил свое произведение необычными плоскими ножками в виде колонн с базами и капителями. На фигурной проноге (брусок для связи ножек) красуется сфинкс, а столешница декорирована зеленым сафьяном с тиснением того же золотистого цвета. Чернильный прибор, колокольчик и подсвечники стоят на столе со времен Юсуповых. Ими же собраны все выставленные в этой комнате книги – большей частью дипломатические своды и переводная античная литература. Мерцая золотыми надписями на корешках, огромного размера тома занимают свое прежнее место, будто хотят напомнить о том, что в личности каждого члена этого рода сановник на равных сосуществовал с человеком культуры.

В кабинете князя покой ощущается намного сильнее, чем в других комнатах дворца. Тому способствуют и ровный золотистый колорит, и непритязательный вид из окна на тихий, свободный от официальности уголок английского парка. Удаленная от парадных анфилад, эта комната меньше всего подходит для осмотра. Тем не менее стоит задержаться в ней подольше, проникнуться духом эпохи, почувствовать то, что должен был чувствовать хозяин усадьбы, слыша мелодичный бой часов, скользя взглядом по золоту книжных переплетов, вглядываясь в серьезные лица своих родителей, заключенные в овальные рамы, рассматривая редкие в своей коллекции работы русских художников.

Русская знать начала XIX века предпочитала западноевропейскую живопись, но изредка интересовалась и местной, выбирая для домашних собраний работы самых прославленных мастеров. Таковыми уже при жизни считались Фёдор Алексеев и Александр Орловский, чьи картины, соответственно «Вид Петропавловской крепости и Дворцовой набережной» и «Всадник», украшают кабинет князя.

Пристенный шкаф в кабинете князя

Рядом с портретами родителей Николай Борисович поместил изображения самого себя, запечатленного в разные моменты жизни, от младенчества до глубокой старости. Неподдельный интерес вызывает большое полотно над диваном – не слишком известный в России австрийский художник Георг Каспар фон Преннер изобразил будущего владельца Архангельского еще ребенком, наряженным в офицерский мундир. Модель и мастер, несмотря на то что принадлежали к разным культурам, очень понравились друг другу, ведь Преннер любил рисовать людей в военной форме, а Юсупов, как всякий русский, с удовольствием ее носил. По обычаю того времени дети знатных дворян записывались в армию уже с рождения. Не стал исключением и юный князь Николай, который был зачислен в лейб-гвардии Конный полк и к 7 годам успел «дослужиться» до корнета. Неудивительно, что к совершеннолетию долгая служба успела ему наскучить, поэтому, получив звание камер-юнкера, 20-летний Николай Борисович вышел в отставку и в том же 1771 году уехал за границу. Австриец Иоганн Баптист Лампи изобразил его в 50-летнем возрасте, еще полным сил, тогда как русский скульптор Иван Витали запечатлел князя незадолго до смерти, создав выразительный образ утонченного, уставшего от жизни аристократа.

Расходная деревня

Когда в 1783 году цесаревич Павел Петрович путешествовал инкогнито по Европе, в его свите пребывал и Николай Борисович Юсупов. Вернувшись на родину, 32-летний вельможа вновь отправился за границу, но уже самостоятельно, побывав с тайной миссией в Турине, Неаполе, Венеции, Риме. Вполне взрослый ум и явные дипломатические способности молодого посла обеспечили блестящий результат: благодаря Юсупову была ограничена власть папы на территории государства Российского, прекратились досадные для императрицы интриги английского и австрийского монархов.

В награду князь был произведен в тайные советники и сенаторы, а в 1791 году занял пост директора Эрмитажа и всех императорских театров. На этом более приятном для себя поприще он принес немалую пользу стране и своему роду. Если раньше зрители рассаживались в залах по рангу, то во времена управления Юсупова и далее им предоставлялись собственные, теперь уже пронумерованные места. До него никто не заботился о контроле над театральными сборами и тем более не считал, во сколько императорской казне обходится каждый спектакль. Помимо прочих добрых дел, он сумел добиться правильной организации закулисных помещений, и эта система в целом сохраняется до сих пор.